Кино...кино...кино...кино....

Посмотрела этим летом приличненькое количество фильмов. Честно говоря, меня что-то странно в этом году пробило. Так много фильмов я ещё никогда не смотрела, так как усадить меня смотреть что-то - великое дело, но вот оттащшить потом от экрана....ух как тяжело. В общем, вот список фильмов, которые посмотрела этим летом. Это скорее заметка для меня самой, ну и запоминалка своеобразная.

"Тупой и еще тупее" - та ещё прелесть. Забавно, юмор иногда ....хм....грязен и отвратителен, но...чёрт, притягателен, хех.
"О Чём Говорят Мужчины" - Квартет И вообще ребятки хорошие, фильм прикольненький, но не более. На троечку с плюсом.

"Дом большой мамочки 3" - остальные части смотрела раньше. Очень нравится этот фильм. Какой-то он сам по себе такой миленький. Пропитанный чем-то весёлым и безобидным, хоть и появлялись пару раз в кадре пушка и какой-нибудь грозный мужичок, всё равно фильмец - обаяшка.
"Кладбище Домашних Животных" - хорош фильмец, тем более Стивена Кинга люблю и уважаю, но буду банальна и скажу, что книга лучше. Над просмотром второй части задумывалась, но знакомые отговорили. Сказали, что первая много лучше следующей, вот я и отговорилась.
"Человеческая многоножка" - ух... это даже не столько страшно, сколько отвратительно.... Я признаюсь. Люблю фильмы ужасов, но даже я, их рьяная любительница, во время просмотра не выдерживала и отбегала на балкон, дабы воздухом подышать. И так раз шесть за весь фильм.
"Начало" - фильм интересный, приятный, Лео порадовал, но чёрт.... Как только вижу его, вспоминаю, какой в юношестве был...Эх....
"Сонная лощина" - фильм сам по себе ни капельки ни страшный, но красивый, хотя нет.... скорее симпатичный. Джонни - красавчик. Смотрела фильм только из-за него, ну и... Пришла к выводу, что лишь Депп спас фильмец...
"Последний Король Шотландии" - Боооже мой....а сейчас я лучше заткну себе рот, а лучше - отрежу пальцы, иначе сейчас напишу тут хвалебную поэму во имя славного Джеймса Макэвоя. Ох, как же фильм хорош....И, конечно же, Джеймс. Он великолепен, просто великолепен.
"Стритрейсеры" - честно говоря, фильмец не очень понравился...
"Необычный роман " - прекрасный тематический фильм. Очень приятный, очень, посмотрела с удовольствием.
"Я люблю тебя" - да это просто чудо-расчудесное.... Сначала не хотела смотреть, думала, наши точно тему однополых отношений за*рут, но нет...Это просто сказка, а не фильм....Такой он...Необычный, красивый, прямо завораживает.
"Люди Икс: Первый класс" - хах, тут я просто промолчу, думаю, моей улыбающейся мордахи у клавиатуры хватит для того, чтобы оценить моё же отношение к этому фильму
"Поймай меня, если сможешь" - смотрела давно, но досмотрела только этим летом. Лео в молодости - просто конфетка...И ещё Том Хэнкс, радость моя, просто восхитительно сыграл, обожаю их, фильм динамичный и очень эмоциональный в смысле сменяющих друг друга эмоций.
"Железный человек" - и тут присутствует мною обожаемый актёр - Роберт Дауни Младший. Ну не обаяшка ли? Обаяшка. И этим всё сказано.
"Побег из Шоушенка" - сильный фильм. Очень. А вот хэппи энда я совсем не ожидала, придал контраста, конечно.
"Леон" - влюбилась я в этот фильм, тем более тут Жан Рено и эта маленькая бестия, просто супер.
"Трон: Наследие" - так себе фильмец, держится лишь на спецэффектах, ну, это моё мнение.
"Железный человек 2"- по-моему, первая часть лучше была
"Внутри себя я танцую " - оооо....ну тут я плакала....Джеймс....Ух...Столько эмоций, чувств...Так это всё проникновенно и открыто, что просто остаётся встать и заапплодировать.
"Особо опасен" - опять Джеймс, мой милый Джеймс, он и тут прекрасен, им можно только любоваться, да и фильм по-моему неплохой.
"Матрица 1, 2, 3" - дааа, я тот самый лох, который только этим летом посмотрел Матрицу.... Но ...чёрт...Киану Ривз, сюжет, спецэффекты, всё просто умопомрачительно.
"Горбатая гора" - ооочень давно хотела посмотреть, но боялась весь фильм прорыдать. Ну что ж, посмотрела, но не заплакать не удалось, очень сильный фильм. Актёры сыгрыли изумительно, всё идеально, прямо как должно было быть....
"Трансформеры 1, 2" - суперсуперсупер, обожаю фильмы такого рода, очень интересно
"Сияние" - опять Стивен Кинг, тут вновь могу сказать, что книга лучше, но фильм хорош, актёры расчудесны в своей игре и отдаче
"Турист " - что порадовало больше всего - обалденный конец, прямо таки до потери сознания, судорогах и покалываниях во всех конечностях. Джонни необычно смотрится в этом фильме, ооочень необычно
"Солдат Джейн" - просто "ВАУ". Красивый фильм, поучительный и приятный для глаз, очень интересный, в общем, хорош.
"Достучаться до небес" - безумно понравился. Актёры любимы мной, не подкачали, хороши и полны энергии. Конец впечатляющий, заставляет сказать что-то зрителя, ну или просто поразмыслить.
"Престиж" - Хью прекрасен, фильм необычен, красив и жутко интересен, очень понравился. Атмосфера таинственности и недосказанности, словно сам сидишь перед фокусником и не знаешь, в чём секрет фокуса.
"Что гложет Гилберта Грейпа?" - Джонни и Лео в одном фильме - это нечто. Изумительно красивый, мощный и слегка странноватый фильм.
"Бойцовский клуб" - о-х*-еть. Просто ох*еть. Фильм ооочень интересный, невозможно оторваться от экрана.
"Выкрутасы" - забавный и весёленький фильмец, сцены игры в футбол очень порадовали, красиво сняты.
"День сурка" - опять же, смотрела давно, но не досмотрела, пересмотрела целиком, ну и не пожалела, фильм классный, так снят, что прям ставишь себя на место главного героя, ну или не снят так, а уменя привычка такая дурацкая...
"Укрощение строптивого" - Адриано Челентано в своей этой дрянной непреступности оказался очень милым и таким соблазнительным....ух
"Форрест Гамп" - тут у меня и слов нет.... Великолепно.
"Школа выживания" - чудненький фильм. Забавный, даже очень. Хоть сюжет простоват, но чем-то приглянулся.
"Вас не догонят" - всплакнула вконце, красивый фильм и интересный фильм. Тематический.
"Список Шиндлера" - сильный фильм, опять до слёз.... Какая же у евреев музыка красивая...какие песни....ох....
"Дом восковых фигур" - интересненький фильмец, посмотрела из-за Джареда, но в конце концов нашла и в самом фильме много плюсов, от чего режиссёрам поклон низкий.
"Крайние меры" - актёры хорошие, фильм сначала показался слегка скучноватым, но потом словно опомнился и сделался каким-то ну очень интересным.
"Форсаж 4, 5" - актёры очешуенные просто, фильм - красотища, машины - кааааайф....Сюжетик тоже не подкачал
"Особенная дружба" , ну.... этому фильму я уже место в дневе уделила. Хорош.
"Криминальное чтиво" - опять же...смотрела давно, только в этот раз я уже начала не видела, где-то с середины смотрела. Фильм убойный, актёры тоже.
"Игры разума" - сначала показался запутанным, но потоооом...Сильный очень, на нём можно поучиться, причём многому.
"Жизнь прекрасна" - пол фильма веселилась, другую половину переживала, в конце даже передёрнуло от накопившихся эмоций.
"Пролетая над гнездом кукушки" - не хотела во время просмотра ни на что отвлекаться, занимательный фильм, интересный и поучающий, понравился очень.

@музыка: The Beatles - Yellow Submarine

@темы: всякая всячина, фильм, моё

---

"Особенная дружба"

Обалденный фильм...Столько в нём плюсов.... Во-первых, в фильме затронуты гомосексуальные отношения. Во-вторых, он черно-белый (!). В-третьих, французский. И с грустным концом...В общем, всё, как я люблю. Фильм ооочень понравился, советую!

@темы: фильм, однополые отношения, клип

---

И ещё один фанф...

Автор : Una Rosa Blanca
Бета : нет
Название: -
Рейтинг : G (по мнению автора)
Пейринг: Соня/Лиза
Жанр: Deathfic, Angst
Описание: Реальный мир, современность, две девушки. Полная слепота одной из них. Невозможность существования без поддержки.

Исполнение на "Femslash-kink"
767 слов

Это случилось неделю назад. Теперь Лизе ещё сложнее. Намного сложнее. А Сонечка ещё не знает, она уехала к родным, объясниться, подготовить к встрече с Лизонькой, с её возлюбленной. Соне, наверно, тяжело. Упрёки, обвинения, крики, объяснения. Лизе тяжело вдвойне. За Сонечку и…. ещё раз за Сонечку. Девушка не чувствует жалости к себе, присутствует только отвращение. Такое гнусное и гнилое чувство, пропитанное ненавистью к себе и неуважением, которое становится прочнее с каждым днём. С каждой секундой всё дальше и дальше, больше и больше. Боль, страх, опасения. Голова готова взорваться он напряжения. Кровь не перестаёт стучать в висках, всё большими толчками приливая к голове. Страшно. Страшно, когда одна. Когда не видишь, боишься всего. Просыпаешься и не знаешь, утро сейчас или ещё ночь. Противно и гадко умываться и ходить в туалет. Трудно справиться с приготовлением пищи. Лиза перестала ходить в магазин. Страх перекрывает голод. Болит сердце. Оно так часто ещё никогда не болело. Но нужно ждать и терпеть, ведь скоро….
Звонок в дверь. Лиза вскакивает с кровати, неуклюже шаркая ногами, добирается до прикроватного столика, берёт солнцезащитные очки, надевает, глубоко выдыхает, ладонями оглаживает свою одежду, проверяя, правильно ли она оделась. Волосы распущены и причёсаны, даже губки напомажены. Долгожданная встреча. Как в старые добрые времена… Которые никогда не повторятся… Слеза стекает по щеке, капает с подбородка, опускаясь на паркет крохотной лужицей. Лиза поспешно вытирает щеку, дабы убрать из вида мокрую дорожку, иначе Соня всё поймёт. А Лизе не нужно, чтобы она поняла сейчас, девушке хочется сообщить всё это….как-то…по-другому…. Ещё один звонок. Лиза откашливается и быстро, почти бесшумно, подходит к двери, открывает и улыбается. Широко, радостно, смыкая губы и растягивая их в улыбку. Комок застревает в горле. Горький, вязкий и противный. Тошно, но нужно притворяться, нужно. Жалко Сонечку…. Перед глазами темнота, которую через пару секунд разрезает звонкий женский голос, до боли в груди знакомый и родной:
- Привет, солнце моё! Ох….У меня столько новостей…Понимаешь, я поговорила с родителями и…Знаешь, согласилась с ними. Я поняла, что наши отношения – пустое детское дурачество. Ну кто, позволь мне спросить, не целовался с человечком одного с собой пола? Да все целовались! Так что, подумав, я решила для себя, точнее, для нас, что отношения нужно прекращать, ведь мы с тобой – замечательные подруги, правда ведь? А секс….Ну кто может заменить мужчину в этом деле?
Сонечка, наверно, сейчас дико жестикулирует, во всю пользуясь своей мимикой. Подмигивает, кривляется, улыбается, прикусывает губы, пальцами вырисовывая в воздухе разнообразные узоры. Но сейчас Лиза не может этого видеть. Не может. Не только потому, что слепа. Её глаза застилает пелена слёз, но сомкнуть ресницы – значит заплакать, поэтому Лиза смеется, так же звонко и весело, пытаясь избавиться от слёз, от боли. А боль сумасшедшая. Словно всё внутри рвёт на разные части. Медленно, долго и безжалостно. Язык прилип к нёбу, пальцы рук сжали в руках ткань лёгкого платьица, да так, что костяшки стали белыми-белыми, словно нарисованными. Страшное состояние. Такое страшное…. Тот момент, когда готов биться в истерике, не обращая ни на что внимания, когда готов карабкаться по стенам, раздирая обои ногтями, когда готов рвать и ломать всё, что попадается под руки, когда хочется закончить, завершить всё, сделав шаг вниз. Хочется оборвать жизнь или перемотать её назад. Столько хочется, но ничего из этого не возможно. Только не для Лизоньки. Она любит. Это - главная причина, по которой Лиза может сказать себе «стоп», спрятав эмоции хоть на какое-то время глубоко в себя.
- Слушай, меня машина внизу ждёт… Заяц, надеюсь, мы ещё будем созваниваться? Ну ладно, чао.
В голосе Сони опять нескрываемая радость и восторг. Лиза чувствует тёплые губы на своём лбу, их мягкость и влажность. Так приятно…На секунду забыться.
- Ох, прости, помада…ахах, - Сонечка смеётся и вытирает пальцами помаду со лба Лизы, гладит её по голове и уходит, на прощание кинув торопливое «удачки, зай».
Тишина. Опять. Воздух слишком густой, наверно, пыли много накопилось. От этого трудно дышать, а может и не от этого… Слёзы не текут, ресницы не смыкаются, боль не прекращается. Проходит минута. Две. Пять. Десять.
- Я…. Я не … Я не вижу…Но я ведь чувствую… - слова произнесены для пустоты. Наверно. Ведь никто не слышит и не слушает.
Голос погрубевший, а на последних словах сиплый и едва можно различить хоть что-то. Боль невероятная. Столкновение беспомощности и отчаяния производит взрыв внутри. Тело не такое сильное, чтобы вытерпеть всю гамму эмоций, нахлынувших в одну секунду. И с каждой минутой давление этих самых эмоций увеличивается, и их воздействие возрастает с неимоверной силой.
***
Соня пристроилась около своего любимого мужчины и шептала ему что-то на ухо, касаясь губами шеи. Зазвонил телефон. Молодая женщина неохотно поднялась с дивана и взяла в руку трубку, через несколько секунд трубка выпала из рук. Мужчина встрепенулся, подошёл к Соне и обеспокоенно на неё посмотрел.
- Лизоньку нужно….Опознать…Она…

@темы: фемслэш, моё

---

Мой фанф...Не знаю...По-моему чушня...

Автор : Una Rosa Blanca
Бета : нет
Название: Райское утречко.
Рейтинг : G (по мнению автора)
Пейринг: кто угодно/Фрэнк
Жанр: Humour, Fluff, POV


Фрэнк лежит рядом и от одного осознания этого факта внутри всё начинает трепетать и становится жутко тепло, особенно под лучами яркого утреннего солнца, которое настырно тычется в мою спину своими чёртовыми лучами. Он лежит на боку. Повернулся лицом ко мне и тихонько посапывает. Чёрт…Ну у него и губы…А эти щёчки…А ресницы…Мммм…А какие брови, чёрт подери….
Фрэнки не любит рассветы, поэтому просыпается позже. Причём, объясняет он эту свою нелюбовь тем, что закаты умиротворяющие, что это самое спокойное время суток и самое красивое, по его мнению. Я же с ним не совсем согласен. Да, я тоже люблю ночь, но просыпаться вот так вот рядышком, ласкаться, прижиматься друг к другу и шептать, шептать, шептать… Что шептать? Да всё что угодно…. Но нет же. Он не любит рассветы.
Я продолжаю смотреть на него. Фрэнки ворочается и кутается в одеяло, прячась от утренней свежести и прохлады. Воздух ещё чистый и лёгкий, потому мне пока не особо хочется вставать и заваривать кофе, ну или ещё какую-нибудь муть. Хочется полюбоваться. Бледноватыми щеками, тёмными прядками волос, спадающими на глаза.
Люблю слушать его дыхание. Такое ровное, спокойное. Сразу становится как-то….легко. Появляется чувство уверенности, и ещё раз убеждаюсь, что нахождение этого ангела рядом со мной не выдумка и не сон.
Иду на кухню. Не хочу пропустить момент, когда Фрэнки проснётся. Завариваю чай, а не кофе. Фрэнк обрадуется. Вдыхаю немного необычный аромат, разглядываю поверхность мутноватой жидкости соломенного цвета и усмехаюсь. По виду этого напитка и не скажешь, что на вкус он безупречен. С чашкой чая спешу в спальню, ставлю чашку на прикроватный столик и забираюсь под одеяло, нечаянно задевая обнажённое бедро холодной ступнёй, прикусываю губу, боясь, что Фрэнки проснётся. Проснётся из-за меня, а не сам. А это две совершенно разные вещи. Поэтому боюсь разбудить. Осторожно пристраиваюсь рядом и ещё внимательнее начинаю рассматривать лицо моего малыша. Оно сейчас действительно слишком детское. Такое миленькое…. И даже эти короткие, едва виднеющиеся волоски над верхней губой не дают мне повода сомневаться в том, что если бы Фрэнки захотел, он мог спокойно сниматься в рекламе памперсов. Эта мысль меня веселит и я непроизвольно посмеиваюсь себе под нос.
Проходит минута. Я боюсь, что чай остынет. И вот…. Этот момент… Фрэнки открывает глаза и….Ох…Я готов поклясться, что ничего прекраснее в своей жизни не видел. Фрэнки приподнимается, коротко зевает и жуёт губами свою чёлку, потом выплёвывает её, немного морщась и тянется ко мне….Целоваться. Глаза орехового цвета сейчас тёмные-тёмные, ресницы немного слипшиеся, поэтому он чуточку чаще ими хлопает, губы приоткрыты, а во взгляде скользит сонная усталость и….самое главное – радость. Я надеюсь, что радость встречи со мной. Хотя он мог бы и не сомневаться в этой встрече, ведь мы просыпаемся вместе уже четыре года, скоро будет пять….Так вот…Он тянется ко мне, а у меня моментально возникает улыбка на лице. А возникает, потому что это просто прекрасно… Сонный Фрэнки лениво пододвигается ко мне, жмурится, облизывает губы, пытаясь окончательно проснуться, прямо как маленький котёнок. Лучи солнца освещают его лицо, он щурится и недовольно бубнит что-то себе под нос. Но Фрэнк так долго преодолевает короткое расстояние, разделяющее нас, что я не выдерживаю, подаюсь вперёд и впиваюсь ему в губы. Без языка и прочих скользких пошлостей. Фрэнки этого не любит по утрам, он говорит, что утром нужно сначала избавиться от «драконьего дыхания», а потом уже целоваться по-взрослому. А пока как подростки. И это жутко мило. Он прижимается своими губами к моим, не проходит и трёх секунд, как Фрэнк распахивает глаза. Я это чувствую, так как лёгкий ветерок обдаёт мои щёки из-за взмаха его ресниц. Я тоже открываю глаза и смотрю на него.
- Шай…. – пытается произнести Фрэнки, не отрываясь от моих губ, наверняка подразумевая под «Шай» слово «Чай».
Я смотрю на него недолго, а потом мои брови ползут вверх, и Фрэнки словно что-то ударяет, он начинает смеяться, растягивая губы в улыбке и до сих пор не отлипает от моего рта. Фрэнк глубоко вдыхает воздух, да так, что крылья его носа шевелятся, и закрывает глаза, отодвигаясь от меня. Фрэнк смотрит на меня долго, с таким выражением лица, словно хочет что-то мне сказать, но нужно, чтобы я сам догадался, что же ему взбрело в голову. Потом вспоминаю и встаю с кровати, чтобы принести ему пачку сигарет, пирожное на маленькой тарелочке. Ужасно маленькой. И притащить книгу «Гарри Поттер». Чёртов очкарик…. Я ревную к нему уже шесть лет…. Фрэнки улыбается. Чёрт…И я опять таю, хотя кто тут затвердевал? Если только ниже пояса….
Он выбирается из одеяла, ногами комкая его и скидывая на пол. Мне хочется сделать замечание, но Фрэнк опять улыбается, берёт в руку пирожное и губами «откусывает» крем, который остаётся на его подбородке. Потом следует вызывающе-нахальный взгляд и я накидываюсь на него, целуя и слизывая с мягких губ мною ненавистный крем, но это того стоит. Гарри Поттер со своими дружками мирно расположился на страницах книги, которая откинута мной в угол комнаты, пирожное с чавканьем исчезает в наших ртах, пока мы делим между нами трёмя (мной, Фрэнки и пирожным) поцелуй, а пачка сигарет покоится под кроватью рядом с такими же, как и она, брошенками. Я не виноват, что у меня память ни к чёрту, ну забываю вытаскивать пачки..и что?... Наверно, Фрэнк уже наплевал на «драконье дыхание». И так каждый день. Каторга? Да вы что, издеваетесь? Рай. Рай, в который я попал без столкновения со смертью. Чудесно.

@темы: слэш, Фрэнк, моё

---

Два хоть и коротких, но обалденных видео!

на десерт

@темы: слэш, Джеймс, Майкл, клип

---

Ещё один фанф...Нуу...Им тоже вроде как довольна =)

Автор : Una Rosa Blanca
Бета : нет
Название : Дети - цветы жизни
Рейтинг : PG (по мнению автора)
Пейринг: Эрик/Чарльз
Жанр: Humour
Описание : Оба воспитатели в детском садике вокруг малышни со сверх способностями.
(Исполнение заявки на "X-men: First Class Non-Kink" . 1899 слов)


Открытость светящихся стеклянных полок, радужное сверкание купающихся в лучах света пылинок, прочность белых ворсинок пушистого ковра, который выглядит слишком домашним в таком месте. Зеркальная плитка с толстым фацетом, сглаживающая стыки между окрашенной стеной и обоями. Ровно отшлифованная поверхность стекла, вставленного в толстую багетную раму со сложным профилем. Чарльз рассматривал всё с такой внимательностью, словно был здесь впервые. Он расположился в чёрном кресле с высокой спинкой и отдыхал. Отдыхал от всего. От событий, от дел, от людей, от работы. Взгляд приковало зеркало, в котором можно было разглядеть размытую картину ожившего дворика, новых, но уже скрипучих скамеек, широких и ещё не съежившихся листьев, словно натыканных в ветки самым ленивым человеком на свете, ведь, наверно, именно по этой причине деревья выглядят так забавно, прямо как растрепанные малыши.
В кабинет с глухим стуком врывается Эрик, дверь своим скрипом как бы оправдывается за то, что впустила незваного гостя. Но как можно не впустить Эрика? Его крепкие ноги и руки, мускулистое тело, словно высеченное из самого прочного камня, жестокий взгляд, как это всё можно не впустить? Тут уж и дверь не станет сопротивляться. Но на этот раз с Эриком было что-то не то, хотя нет…. С Эриком было ЧТО-ТО не то. Вид его был вовсе не грозен. На лбу выступила испарина, и мелкие горошины пота собрались между складками на лбу, дыхание сбилось, в глазах читалась беспомощность, а губы оказались сжаты в тонкую бледную полоску. Но все эти факты не только не взволновали Чарльза, он даже не удостоил вниманием вошедшего. Призрачная и лёгкая фигура, устроившаяся в кресле поудобнее, мягко улыбнулась, глядя в зеркало, и медленно заговорила:
- Зеркало - великолепный способ видеть прошлое, настоящее и будущее в пространстве или во времени. Необходимо обладать Даром Видения, чтобы работать с зеркалами, чтобы легко достигать измененных состояний сознания и уметь формировать намерение, не растекаясь мыслью по ассоциациям и параллельным цепочкам. Эзотерика утверждает, что зеркало имеет двойственную, дуальную природу: половина его ауры находится рядом с наблюдателем, а вторая уходит прямо…
Эрик не позволил Чарльзу закончить, своим громким грудным кашлем прервав его. Вошедший обеспокоенно посмотрел на зеркало, висевшее на стене, потом перевёл взгляд, полный недоумения, на Чарльза, но тот, как ни странно, продолжил:
- …по ту сторону мира. Вот теперь я закончил, - Чарльз улыбнулся уголками губ и, наконец, посмотрел на незваного гостя. – Что ты хотел, Эрик?
Эрик же был в шоке от лёгкости и непринужденности тона Чарльза, ведь обычно его коллега, если можно так выразиться, был сосредоточенным, серьёзным и, конечно же, никакой легкомысленности и витания в облаках, а тут….
- Чарльз, я даже не буду спрашивать, чего такого ты накурился, что тебя так пропёрло. Я даже не буду заводить разговор о том, почему у тебя есть кабинет, а у меня его не имеется, - Эрик вскинул брови, впиливая в молодого человека многозначительный взгляд. – Я хочу сообщить тебе только то, что если ты и дальше будешь созерцать отражения зеркал, то нашему детскому саду не останется ничего, кроме как подправить фундамент, вытряхнуть нас из распахнутых окон и направиться в психиатрическую клинику с чемоданчиком нижнего белья, в этом случае занавесок и простыни, - Несколько секунд Эрик молчал. - Нас зовёт Мари.
Чарльз снисходительно улыбается, показывая часть белоснежных зубов, и со смешинками в глазах говорит:
- Дети опять испугались твоей улыбки, Эрик? Я же говорил, что нужно быть более сдержанным и аккуратным. Не обижайся, но я всё ещё удивляюсь, как тебя взяли на эту работу, - какое-то время Чарльз просто молчал, а потом заулыбался шире и стал что ли веселее, словно глотнул свежего воздуха. – Или вы, мой милый друг, не можете завязать малышу шнурки на ботиночках? Или же ребятня опять наполнила ваш цилиндр клубничным джемом? Если так, то я скажу Мари, чтобы она в качестве наказания не подавала джем маленьким проказникам ещё дня 3-4.
- Дня 3-4? – возмущенно выпалил Эрик, словно именно это его больше всего волновало, но вот что подстегнуло, так это да. Немного даже обидело, но мужчина не решил вдаваться в подробности и оскорбляться, так как на данный момент в комнате по соседству происходило то, что не требовало никаких задержек и траты времени.
Эрик уже успел разозлиться на самодовольного и не знающего границ Чарльза. Он попытался себя успокоить, тяжело вздохнув, прислонился к дверному косяку, выпрямляясь в спине и стараясь не ловить на себе насмешливые взгляды коллеги по работе.
– Не хочешь слушать меня, тогда послушай это.
Как только в помещении стало тихо, и оба мужчины замолчали, Чарльз смог расслышать странные звуки, источниками коих, естественно, являлись дети. Радостное визжание, восторженные возгласы, пищание, рычание, рыдания, хохот, смех, плач. Десятки детских голосов соединились в какой-то голосовой атаке, целью которой было – разрушить всё в радиусе пятидесяти метров. Сложилось ощущение, что атака пройдёт удачно, побудь всё так же, без изменений, без вмешательств ещё минут 10. Чарльз поджал губы, посмотрев на Эрика, у которого было жутко победоносное выражение лица, которое мгновенно переменилось, как только мужчина увидел проблески страха в глазах сидящего в кресле. Но этот самый сидящий в кресле уже успел встать и подойти к Эрику, он нервно кашлянул, чувствуя подкрадывающийся сзади стыд.
- Пойдём посмотрим. – Чарльз облизал нижнюю губу, пройдясь по ней кончиком языка. – Поосторожней там. Не простые детишки ведь.
Эрик кивнул, ничего не ответив, и пошёл вперёд. Дверь открылась от одного толчка ладони, и перед двумя воспитателями предстала весьма занятная картина, если её можно таковой назвать. Коротышка Денни повис в воздухе и синим фломастером разрисовывал плафон в форме чаши, остальные два плафона оставались нетронутыми. Пухленькая Сэнди сидела на маленьком деревянном стульчике и баловалась с посудой. Баловалась, это мягко говоря. Она кидала тарелки и чашки на пол, когда посуда разбивалась, девочка замедляла движения частиц, таким образом, задерживая осколки в воздухе, потом замахивалась и запускала маленькие кусочки фарфора в Лили, которая обладала теми же способностями и так же удерживала осколки в воздухе. Как только Чарльз представил, что произошло бы, если бы малышки на мгновение задумались, напрочь забыв о своем даре, ему поплохело. Но расслабляться не давала всё та же малышня. Рори с вьющимися чёрными волосами сидел на полу и с интересом наблюдал за тем, как из-за его собственных способностей маленький комнатный кактус превращается во что-то огромное и страшное, пугающее размерами своих колючек и цветков. Когда тёмно-зелёные иглы достигли потолка, Рори радостно захлопал в ладоши и начал раскачиваться на месте. Остальные дети тоже медленно, но верно превращали детскую в нечто, ни на что не похожее. Кто-то из ребятишек выпускал огненные лучи с помощью ладоней, проделывая в стенах черные дымящиеся дыры, кто-то медленно расхаживал по потолку, вскрикивая всякий раз, как только в стену врезался огненный луч, но своей спокойности в походке не сменял на боязнь или страх. Кто-то из малышни развлекался по полной. Например, Карл стирал память Кристоферу и вновь знакомился с ним, повторяя один и тот же трюк всё то время, пока Чарльз и Эрик присутствовали при этом «мероприятии». В стороне звякнуло стекло, и колкий поток звуков свидетельствовал о том, что кто-то разбил окно. Ножки стола заходили ходуном, задрожали и начали извиваться, вся посуда, стоявшая на столе, испарилась и оказалась в воздухе, где тут же была откинута к стене и разбита на сотни мелких кусочков. Два воспитателя стояли и смотрели на всё это действо, даже не в силах раскрыть рты. Их словно пригвоздило к полу. Возможно страх и ужас, а может и сильное удивление или шок. Пока двое мужчин стояли около двери и с глупым выражением лица рассматривали детей, в комнату вбежала Мари, остановилась, громко топнула ногой по расшатавшимся доскам и гаркнула так, что наверно и на луне расслышали то, что она произнесла.
- А ну-ка всем стоять, маленькие дьяволята!
В этот момент совершенно все детишки замерли, словно чего-то ожидая, а может они действительно чего-то ждали. Мари глубоко вздохнула, повернулась к мужчинам, окинула их пренебрежительным взглядом, разместила ладони на своей талии и строго зыркнула на толпу утихомирившихся детишек.
- Либо вы сейчас прекращаете, либо никто сегодня на ужине не полакомится моими вкусняшками.
Кто-то из толпы тоненьким голоском пропищал:
- А что за вкусняшки?
Мари усмехнулась, осматривая ребят, и громко ответила:
- Сегодня я собиралась перед ужином собрать заказы и приготовить то, что захотят мои маленькие ангелочки, но что-то я тут ангелочков не вижу, поэтому наверно и сладостей не будет.
Толпа мигом загудела и всё начало вставать на свои места. В прямом смысле этого слова. Растения уменьшались, посуда восстанавливалась, стены избавлялись от дымящихся дыр. И вновь писклявый голосок обратил на себя внимание, но только после того, как детишки привели комнату в порядок и выстроились рядком:
- Нет, мы – ангелочки!
Мари сделала вид, что задумалась и через пару секунд ласково улыбнулась:
- Ну ладно, ангелочки мои, будет вам сегодня вкуснятина по заказу!
Девушка рассмеялась, потом повернулась к мужчинам, продолжая посмеиваться, и указала на них, глядя на воспитателей уже не столь враждебно, скорее сочувствующе.
- Скажите спасибо этим дядям.
Мари пошла к выходу из комнаты и прежде чем удалиться совсем, остановилась около Чарльза и Эрика, едва слышно проговорив:
- Они особенные дети, но всё же дети. А что нравится детям? Любовь и сладости, так что сегодня с вас, мальчики, любовь.
Улыбнувшись, Мари вышла из комнаты, сегодня девушку ждало много работы на кухне, поэтому ей не терпелось приступить к ней скорее, дабы быстрее закончить. В другой ситуации Эрик бы возмутился и оскорбился, ведь это дитё Мари назвала их мальчиками! Но не сегодня, сегодня он чувствовал себя перед ней самым настоящим мальчишкой. Переведя на Чарльза взгляд, Эрик понял, что и тот чувствует себя так же. У молодого человека появился яркий румянец на щеках, а глаза заблестели. Но долго оставаться в смущении молодым людям не пришлось, так как наступила пора другим эмоциям захватить их. Счастливая толпа маленьких ангелов-чертят накинулась на мужчин и обхватила тугим кольцом. Ребятишки липли к воспитателям, обнимали, жались с нескрываемым восторгом, ведь они думали, что именно их любимые воспитатели поспособствовали тому, чтобы кучка малышей-мутантов устроила себе так называемый праздник живота. Эрик от такого проявления нежности весь раскраснелся, и на его лбу опять появилась испарина, он пытался что-то выговорить, но получалось плохо, а вот Чарльза словно подменили. Он заулыбался, начал обнимать ребятню, поглаживать и прижиматься ко всему этому комку счастья, столпившемуся у ног двух мужчин.
Вечером Эрик навестил Чарльза, сидевшего в своём кабинете в его любимом кресле. На этот раз Чарльз с очень серьёзным видом изучал яркую отделку ручки паркер, он смотрел так внимательно, словно пытался загипнотизировать бедную письменную принадлежность. Эрик нежно улыбнулся, подошёл к Чарльзу и положил руку на его плечо, которое тут же дрогнуло.
- Хееей…Приятель, тебе нужно поменьше нервничать.
Чарльз заметно расслабился, скорее не после слов, а после того, как увидел, кто к нему прикасается. Эрик положил на другое плечо ещё одну руку, скользнув пальцами ниже, высвободил коллегу из плена пиджака, потом пристроил свои ладони на плечах, уже более расслабленных и не отяжелённых жёсткой тканью. Пальцы начали сминать кожу, собирая рубашку в мелкие складки, пуговица, скрепляющая две части воротника, от таких движений начала врезаться в шею, а точнее в кадык, но Чарльза совсем не отвлекало это от получения удовольствия. Молодой человек закрыл глаза, выдыхая тёплый воздух вместе со словами:
- Да, Эрик…Нам всем нужно отдохнуть.
Эрик согласно кивнул, хоть и понимал, что Чарльз этого не увидит, да и скорее всего не почувствует. Неожиданно в голове Эрика мелькнула очень странная и пугающая мысль, он захотел Чарльза. Даже не так, нет. Он захотел Чарли. Мужчину. Напарника. В это же мгновение Чарльз приставил пальцы обоих рук к вискам и начал массировать кожу, через пару секунд его глаза широко распахнулись, он обернулся, глядя на такого же испуганного Эрика, и оба поняли, что свершилось что-то непоправимое.
- Ах вы, маленькие дьяволята!
Из кухни послышался голос Мари. Оба мужчины посмотрели на дверь, Чарльз встал и направился к Мари, дабы посмотреть, что опять натворила малышня. Но в это время в голове его были совершенно другие мысли. Чужие мысли.

@музыка: Green Day-Wake Me Up When September Ends

@темы: слэш, моё, Эрик/Чарльз

---

Написала фанфик....Ну чего сказать...Я собой довольна...хз

Автор : Una Rosa Blanca
Бета : нет
Название: Чувак, ты попал!.
Рейтинг PG-13 (по мнению автора)
Пейринг: Чарльз/НМП
Жанр: UST, POV
Описание; Неизвестный персонаж - это мутант, совсем еще юный мальчик, настойчивый, влюбленный в Чарльза, одним из свойств которого является перемена цвета глаз в зависимости от настроения и чувств, но это не единственная его способность, вторая же более интересная и необычная.
(Исполнение заявки на "Однострочники по X-Men: First Class". 1830 слов)


К вечеру ветер усилился и, когда я, закончив со всеми делами, вышел на балкон, меня всего обдало сухим горячим воздухом, а небо уже сплошь было покрыто иссиня-черными с проседью тучами, за которыми что-то ворочалось, урчало и, казалось, никак не могло разродиться молнией. В опустевшем дворе миниатюрные смерчи подбрасывали пыль, сухие листья, разноцветные салфетки, которыми мы часто пользовались во время ужинов. Гром не заставил себя ждать. Стёкла вмиг задребезжали. Разряды следовали один за другим, а то и по несколько одновременно. Вспыхивало все небо из конца в конец белыми кустами молний, высвечивая низкие тучи, мечущиеся кроны деревьев. Мощные удары грома походили на взрывы. Вот-вот должен был захлестать дождь. И в этот момент погас свет. Такое у нас часто бывает во время непогоды. Я выглянул во двор и понял, что это надолго: света не было во всех ближайших домах. Кое-где в окнах появился колеблющийся свет горящих спичек. Небо совсем потемнело, словно на него опрокинули чернильницу полную чернил. Ещё пару минут я так стоял, перегнувшись через перила, вдыхая глубоко воздух, чувствуя кожей острые пощёчины ветра. Осторожное и почти невесомое прикосновение к моему локтю заставило меня выпрямиться и обернуться. Передо мной стоял юноша лет шестнадцати с неловко протянутой ко мне рукой. Кончики пальцев подрагивали. Может от волнения, а может из-за сильных порывов ветра. Подняв слегка удивлённый взгляд на молодого человека, я посмотрел в его глаза. В них читалась боязнь. Зеленоватая радужка, кажется, в этот момент даже потемнела и поплыла от середины зрачка светлыми нитями. Ресницы сомкнулись, и прошло несколько секунд, прежде чем я смог вновь увидеть эти глаза цвета листьев мирта. Я прокашлялся и прекратил глупо пялиться на молодого человека, в котором узнал своего подопечного. Облизав губы кончиком языка, я проговорил медленно и спокойно:
- Что ты тут делаешь, Лео?
Парень улыбнулся уголками губ, как-то неуверенно и мне даже показалось, радостно.
- Вы стояли здесь не в самой безопасной позе, профессор. Я посчитал обязательным оградить вас от неверного движения или шага, к тому же сейчас не самая лучшая погода для того, чтобы дышать воздухом на балконе, - Лео проговаривал все слова четко, понятно, словно специально стараясь.
- Спасибо тебе, конечно, за заботу, Лео, но… - я перевёл взгляд на мерно стучащие настенные часы, - уже вечер, нужно ложиться спать, тем более ты ещё подросток.
Лео после сказанных мною слов посмотрел на меня как-то недоверчиво и обиженно. В этот момент, именно в этот момент парнишка показался мне жутко милым. Короткие иголки пепельных волос торчали во все стороны, загорелое лицо, покрытое расползающимися пятнами темноты, дальше же не было ничего видно. Чернота неба и исчезновение солнца поспособствовали тому, что всё кроме этого светлого лица утонуло во мраке кабинета. Лео сделал шаг мне навстречу, подходя ближе, теперь мы стояли совсем рядом, что было совершенно неприемлемо и недопустимо.
- Нечестно, - прошептал Лео.
И сразу за его голосом последовал раскат грома, что-то со скрежетом повалилось на землю во дворе. Я прикусил нижнюю губу, глядя в глаза парню. Мы были разного возраста, но почти одинакового роста. Лео был совсем ещё мальчишкой. Самонадеянный глупыш, такой настырный и упорный, не верящий ни во что кроме себя и своих способностей. Кстати, о способностях. О его способностях я вспомнил лишь тогда, когда небо разрезала на две части яркая молния, она осветила на мгновение всё, что было передо мной. И тогда то я вспомнил уже полностью, кто стоит передо мной, но от этого переживания не пропадали никуда, их становилось всё больше и больше.
- Что? – просипел я, так как голос пропал, застряв комком волнения в горле.
Лео придвинулся ближе, и уже его рубашка касалась моего пиджака своими оттопыренными краями.
- Порой самые умные люди не понимают самых простых вещей. Они не способны принять что-то в силу свои убеждений. Это неправильно. Я Вам сейчас докажу, профессор….
С этими словами Лео начал своими тонкими ловкими пальцами высвобождать пуговицы из отверстий моего пиджака. Подняв голову, парень улыбнулся. Цвет его глаз изменился. Радужка глаза словно утонула в бургундском вине, лучики, отходящие от зрачка, остались, но тоже сменили цвет став бледно-розоватыми и разветвленными. Я просто стоял и смотрел на парня. Стопы словно приросли к полу, а тело будто парализовало. Только тревожное и торопливое дыхание могло успокоить тем, что я ещё жив. Лео с лёгкой улыбкой на лице скинул с моих плеч пиджак. Кончиками пальцев молодой человек коснулся моих сосков и сразу же посмотрел в моё лицо, ожидая реакции, но в моих глазах не прочитал ничего кроме паники и удивления. Я всё ещё не мог поверить, что это происходит со мной. Молодой человек медленно заскользил кончиками пальцев по складкам моей рубашки, прощупывая кожу через тонкую ткань. Лео продолжал на меня смотреть, чуть наклонив голову вперёд, иногда переводя взгляд на мою грудь. Мне было не особо уютно под его пристальным взглядом. Я чувствовал себя подопытным кроликом, что совсем не расслабляло, а наоборот, заставляло мышцы напрягаться. В висках гулко стучала кровь, толчками приливая к голове. Щеки уже через пару минут покрылись лёгким румянцем. Лео мягко улыбнулся, выпрямился, обнял меня за плечи, прижимая к себе, вдавливая пальцы в мою спину, выдыхая рвано и горячо. Я вздрогнул от такого внезапного проявления нежности. Так мы стояли около минуты. Лео, весь распереживавшийся, взволнованный и немного даже возбужденный, как мне показалось. И я, испуганный, замерший на месте и потерявший дар речи. Когда парень отстранился от меня и посмотрел в мои глаза, в его внешнем виде я опять заметил изменения, а точнее в его глазах… Ах, эти чёртовы блестящие пуговки, распахивающие человеческую душу… На этот раз радужка по цвету почти соответствовала волосам молодого человека. Серые расползающиеся лучики, тёмная радужка, тусклая пелена дымки , застилающая глаза.
- Профессор, Вы…. Так дороги для меня… Вы и представить не можете, что я чувствую к Вам…. – Лео прошептал эти слова прямо в мои губы.
Голос молодого человека был мягким, тихим, грудным, с чувственными, певучими интонациями. Он ласкал мои перепонки своим звучанием. Я чувствовал себя неловко и совершенно растерялся, когда мягкие тёплые губы накрыли мой рот, а скользкий язык проник между моих собственных губ. Лео кончиком языка обвёл контур моих губ, стараясь даже не дышать, хотя может у него это сейчас просто не получалось, у меня по крайней мере, не выходило сейчас ничего. Словно тело освободило все органы от выполнения предназначенных им функций. Кончик чужого языка соприкоснулся с моим языком и по моим нервам, как по проводам пробежало что-то горячее и дёргающееся. Глаза мои были открыты, у Лео тоже. Парень медленно скользнул ладонями ниже и его руки оказались на моей талии, а что творилось с его глазами…. Знаете, когда ты весь переполнен восторгом и чувством чего-то прекрасного, то хочется разрыдаться, так вот…Я чувствовал именно это… Мне хотелось плакать от восхищения. Его глаза… Как бесконечные миры. В них боль, стон. В них совершенно всё. Рассыпчатый песок, слипающийся комьями от захлёстывающей влаги моря. В них кристаллы соли из воды морской липнут к крошечным песчинкам, отражающим в себе весь жар южного солнца. В них слёзы, в них рыдания, разрывающие грудную клетку. В них гнев и обида. В них вся беспокойность мира и счастье всей вселенной. Я шумно выдыхаю во влажные губы Лео. Он, видимо, воспринимает этот вздох как что-то другое, потому что сразу после него его действия становятся более решительными. Парень прижимает меня к себе сильнее, запускает язык глубже и начинает затягивать меня в безумный танец языков, ласкающих друг друга, в пляски пылающих огоньков в его сверкающих глазах, в дремучие джунгли неведомых ранее ощущений, столь острых, словно всё вновь, всё впервые. Но я ошибался, думая, что все мои органы перестали функционировать, так как теперь я явно чувствую стучащиеся в коробку черепного мозга тревожные мысли. Через буквально семь секунд я отталкиваю Лео от себя, губы мои сомкнуться не могут. Они болят, пощипывают, и, кажется, ко всему этому ещё и опухли. Я провожу по верхней губе языком. Больно.
- Ты перешёл все грани. Ты наплевал на все правила и запреты. Ты слишком молод, тебе нужно поучиться, как лучше обуздать свои желания. Контроль – вот самое главное для мутанта. Да и человека тоже, пожалуй. Контролируй свои мысли, эмоции, действия и способности. У меня всё.
Я скрещиваю руки на груди, пытаясь не показывать своего волнения. Лео удаётся устоять на ногах, и он не падает на пол после толчка.
- А Вы слишком мудры для того, чтобы не понимать, что жизнь создана не ради ограничений и запретов. Грехи не всегда оказываются грехами. Если получаешь удовольствие, совершая что-то новое для себя, это «что-то» зачастую оказывается не таким уж грязным или ужасным.
Цвет глаз Лео снова изменяется, но я не вижу этого, я так думаю. Молодой человек разворачивается и уходит. Последнее, что мне удаётся заметить – это освещенную яркостью молнии спину, прилипшую к рубашке. И он уходит, закрывая за собой дверь. Не захлопывая, нет. Осторожно и аккуратно закрывая. Я резко отворачиваюсь, снова наклоняюсь, упираясь животом в перила, смотрю вниз, кровь быстро приливает к голове, отчего немного кружится голова. Рука соскальзывает и пролетает в воздухе, вторая рука не выдерживает, мои зрачки расширяются, руки раскиданы в разные стороны, а скорости уже не хватает на то, чтобы за что-то схватиться.
- Я не достоин таких жертв. Не стоит самоубийств, - с этими словами Лео хватает меня за плечи, оттаскивает от окна, заталкивает в кабинет немного грубо. – Неужели Вы и сейчас скажите, что я слишком молод. Ведь не я только что чуть не выпал из окна из-за своей собственной невнимательности.
Сейчас Лео выглядит совсем по-другому. Боже, я схожу с ума. Он всегда выглядит по-разному. Сейчас он более весел, энергичен и слегка взволнован. Я глубоко вздыхаю и слегка осипшим голосом произношу:
- Нет, я так не скажу, - я весело улыбаюсь, и почему-то именно сейчас мне хочется применить свои способности. Глядя в почти салатовые глаза, я приставляю два пальцы к виску, чуть надавливая, внимательно смотрю на Лео и наслаждаюсь проступающим на его щеках и шее румянцем.
Лео передо мной совсем багровеет и еле выдавливает из себя:
- Я хочу так попробовать…Только чур вы - Шарлиз Терон….
Я вскидываю брови и мямлю немного неуверенно:
- А я под твоим взглядом не свихнусь? Ты так часто меняешь их цвет…
Лео усмехается, подходя немного ближе и в его голосе, когда он говорит, слышны нотки смеха:
- А у Вас уже выбора нет, ясно?
Я секунду недоумевающее всматриваюсь в лицо парня. Пытаюсь понять, шутит ли он, и медленно произношу:
- С чего это?
- А с того, мой любимый профессор….С этим я могу заявиться в полицию и вас посадят очень надолго, - Лео широко улыбается, подходит ко мне совсем близко, распахивает свои зелёные глаза и застывает.
Пару секунд я совершенно не понимаю, что он хочет, но потом сам заливаюсь краской. В его глазах отражается всё то, что происходило ранее. Я вижу, как я его целую, ну или что я там делаю. По сути, просто стою, но ведь и не отбиваюсь, по крайней мере, не сразу.
- А уж от этого… - хихикает Лео мне в лицо, теперь в его глазах я вижу ту картинку, которую послал ему сам, от этого зрелища мне хочется провалиться под землю, - полиция будет просто в восторге.
Я злюсь, нервничаю и прикусываю нижнюю губу и прекрасно понимаю, что следующую ночь мне придётся провести в копаниях в социальных сетях и поисках мини-юбки моего размера. И даже о том, что мутант не посмел бы явиться в полицию, я забываю, не специально, конечно, хотя…

@темы: слэш, моё

---

Обалденная вещь, даже не знаю, почему начинаю именно с этого...=)

На всеобщее обозрение
Оригинальное название: Open Up For All to See
Автор: thenyxie
Ссылка на оригинал: тут (thenyxie.livejournal.com/511173.html)
Переводчик: evenover (evenover.diary.ru/p55209586.htm)
Бета: Toffana
Гамма: Mavis_Claire
Рейтинг: NC-17
Пейринг: Джаред/Дженсен
Жанр: PWP
Разрешение на перевод: получено
Саммари: Дженсен приводит Джареда в фетиш-клуб с ошейником на шее.
Предупреждение: Доминирование/подчинение, публичный секс, нецензурная лексика.
Дисклеймер: наш только англо-русский словарь.
Переведено на фикатоп от команды Дженсена.
Примечание переводчика: это сиквел к фику “But Then My Homework Was Never Quite Like This”. Сам фик АУ, но к сиквелу это практически не относится.

– Готов? – спрашивает Дженсен, скользя пальцами вдоль края кожаного ошейника, захлестнутого вокруг шеи Джареда.
Он у Джареда за спиной, они оба стоят перед большим, в полный рост, зеркалом в спальне: на Джареде нет ничего, кроме ошейника и черных трусов из блестящего винила, а Дженсен прилип к нему сзади, как вторая кожа. Дженсен весь такой теплый и крепкий, на нем ладно скроенные ледерхозен, от одного вида которых Джаред готов кончить, и черная эластичная майка, облегающая тело и оставляющая открытыми руки и грудь.
– Еще как готов, – шепчет Джаред, поворачивая лицо и попадая губами прямиком Дженсену в рот, такой теплый и зовущий.
Их языки влажно встречаются, и Дженсен выдыхает ему в горло, одновременно обхватывая ладонью затылок:
– Эксгибиционист, – обвинение Дженсена падает прямо в переплетение их ртов, заставляя губы скривиться в улыбке.
– Да, – выдыхает в ответ Джаред, вылизывая нижнюю губу Дженсена. Край ключа, висящего у Дженсена на шее, врезается Джареду в позвоночник, и это ощущение так знакомо сейчас, что успокаивает больше, чем что-либо другое. Его слегка мутит, особенно когда он поворачивает шею, глубоко ныряя языком в рот Дженсену. Черт, всего лишь мысль о том, чтобы появиться на публике, отмеченным как собственность Дженсена, чтобы все это видели, заводит его до предела. Он не может себе представить, как это всё будет выглядеть.
– Джаред… – Дженсен с трудом отрывается от него. Пальцы, поглаживающие затылок; и глаза, глядящие на него с такой пронзительностью. – Ты уверен? – Дженсен умеет сказать так много всего парой слов; о, как играют его пальцы, лаская костяшками короткие волоски на шее Джареда, а пальцы другой руки порхают по его члену.
Джаред ухмыляется.
– Это была моя идея, ты же знаешь. И я дожил до восемнадцати – и даже больше – лет без тебя, и при этом нормально чувствовал себя на публике.
Дженсен хмыкает ему в шею, проводя кончиком пальца по линии бедра, чуть коснувшись края трусов.
– Я знаю. Просто непотребство, Джаред, как ты всегда выставляешь напоказ свое тело, дразня окружающих.
– Тебе же это нравится.
Дженсен улыбается, скользнув рукой на грудь Джареду.
– На сей раз ты не будешь выставлять себя. Это я собираюсь тебя демонстрировать.
Джаред прикусывает губу, чувствуя, как по спине бегут мурашки, вызванные внезапным приливом страха, а в животе разматывается клубок возбуждения.
– Знаю.
– Ты просто охренителен, – дышит Дженсен ему в ухо, проводя языком по изгибу мочки. – Послушай, – требует он, и Джаред поворачивает голову, глядя на его отражение.
– Такое трахабельное тело. – Голос Дженсена звучит грубовато, горячо и страстно, проникая до самых внутренностей, и единственное, что может удержать Джареда от того, чтобы не прикрывать глаза, это руки Дженсена, ласкающие его мускулы на груди, под грудью, медленно вверх и вокруг, очерчивая соски, пока они не встают, как маленькие гордые пики, умоляя дотронуться до них. Однако Дженсен не собирается этого делать, а только улыбается в плечо Джареду и скользит руками ниже. Джаред откидывает голову, глядя, как эти руки дразнят, скользя вдоль его живота, оглаживая каждый дюйм его тела так, как будто он бесценен.
– Каждая пара глаз в том месте… будет устремлена на тебя. Потому что я собираюсь доставить твою горячую маленькую задницу туда прямо в таком виде, без ничего, кроме блестящих трусов и ошейника, и они будут не в состоянии оторваться от такого зрелища. – Кончики пальцев прижимаются к его животу, дьявольский рот целует его в горло, вызывая фейерверки мурашек по всему телу. Он стонет, когда пальцы Дженсена ныряют под пояс трусов, ошеломляя кожу волнами неожиданного удовольствия.
– Знаешь… – похотливый жар дохнул в ухо, – когда я приведу тебя туда… – язык выводит круги по ушной раковине Джареда. – С этим ошейником… ты будешь мой. Я смогу делать с тобой всё, что захочу. – Дженсен прикусывает ему мочку, пальцами сильно прихватывая кожу на животе. Джаред резко вдыхает и изгибает шею, предлагая Дженсену больше. – И это будет лишь малая толика шоу, которое я собираюсь показать им. – Его голос звучит низко, как рычание, и Джаред скрипит зубами, потому что резкое, пронзительное удовольствие взрывается во всем теле, отчего он дрожит и пытается перевести дыхание. Господи. Блядь.
– Я знаю, – выдыхает Джаред, слова горячо и тяжело срываются с его губ, и, блядь, он уже на таком взводе, а они даже из дома еще не вышли. – Мне не терпится.
Одна рука трогает замок ошейника, другая касается ключа, и Джаред расслабленно утыкается подбородком в грудь, его живот поджимается и твердеет от возбуждения. Замок щелкает, губы Дженсена нежно целуют его шею, и он тонет в этом поцелуе.

***
Музыка в колонках грохочет так громко, что почти оглушает, звучит какой-то индустриальный готический рок, и голос певицы хрипит от выпитого виски и выкуренных сигарет. Этот клуб внешне похож на остальные, ему подобные, и Джаред сам не поймет, чего он ожидал, однако явно не такого. Радуга подсветки кружится по танцполу, деревянный настил заполнен потными корчащимися телами, а углы комнаты тонут в темных тенях. Но эти тени не скрывают полностью фигуры, рассеянные по краям сумрака, все эти переплетенные объятия, голые торсы, винил, кожу и пот. Они движутся сквозь толпу по краю танцпола, и Джаред внимательно разглядывает происходящее широко раскрытыми глазами.
На краю сцены рыжеволосая девушка, голую задницу которой украшают выпуклые отпечатки ладоней, подняла над головой руки и оперлась о стену, мужчина сзади сбоку нежно целует ее шею в ошейнике, запустив руки спереди куда-то в район ее талии. Ее ноги двигаются, дрожа сильнее, когда мужчина что-то нашептывает ей, невидимыми руками делая нечто совсем уж неприличное. В алькове с краю – двое мужчин, один лицом к стене, другой приник к нему, и тот, что сзади, обхватил своими руки любовника, прижатые над головой к стене из крашеных шлакоблоков. Обнаженные, покрытые потом, блестками и смазкой тела мягко, синхронно двигаются, попадая во всполохи света, и цветные пятна пляшут на коже.
Вокруг есть и другие люди, целующиеся, обнимающиеся, некоторые – просто стоящие и рассматривающие окружающих, и это выглядит так … естественно для них. Естественно и непринужденно, как будто ничего странного вокруг не происходит. Танцпол рябит и колышется, весь в пятнах раскрашенной плоти, и некоторые наблюдают, а остальные просто поглощены моментом. Джаред остолбенел, и, хотя был заворожен происходящим, не мог отвести взгляд.
Он никогда не участвовал ни в чем таком. Никогда ничего подобного не видел. И внутренний голос говорит ему, что всё это, должно быть, жутко, что это неправильно. Но, глядя по сторонам, он не видит ничего ужасающего. Он видит столько страсти, столько любви, столько уважения и обожания! Они просто… прекрасны. Они отдаются друг другу. Показывая себя, самое сокровенное, самое тайное, что в них есть, и при этом совершенно без страха.
Он делает глубокий неровный вдох.
Рука Дженсена, твердо прижатая к талии Джареда, направляет его к краю танцпола, а другая поглаживает шею. Он поворачивает Джареда легким давлением кончиков пальцев, и Джаред послушно следует этому движению, пока не оказывается с Дженсеном лицом к лицу. Рот Дженсена расплывается в улыбке, большой палец гладит нижнюю губу Джареда, и он так красив, так офигительно сексуален и, о черт побери, он одет в кожу, облегающую его узкую талию, бедра и ляжки. Джаред мог быть сейчас где угодно, делая что угодно, но он все равно чувствовал бы то же самое – как он всегда чувствует, глядя на Дженсена. Для него нет ничего более совершенного, более правильного; эти глаза, этот рот, эти руки, то, как они касаются его, любят его.
Дженсен прижимается ртом ко рту Джареда, мягко и сладко, и, держа руки на его бедрах, медленно поворачивает. Спина Джареда прижата к его груди, тела сливаются вместе, руки порхают по телу Джареда, и они начинают грациозно двигаться в ритме, держа ступни неподвижно, а бедрами делая волнообразные движения.
Тяжелые басы отдаются в грудной клетке, грохоча вокруг, и они движутся так одну песню, потом вторую, пока Джаред не начинает легко танцевать в задаваемом Дженсеном ритме. Дженсен отпускает Джареда, и тот без паузы отклоняется назад на грудь партнера и крутит бедрами. Дженсен обхватывает руками талию Джареда, двигая руками спереди, и Джаред смотрит вниз, замечая, что он делает одной рукой.
Блин. У Дженсена перчатки? Джаред наблюдает, как Дженсен натягивает одну, потом другую, сгибает пальцы, привыкая к лоснящемуся материалу. В кожаных перчатках, идеально облегающих его руки, он проводит пальцем вдоль члена Джареда, и тот содрогается, прикрыв глаза от удовольствия. Господи, как это чертовски возбуждает, когда Дженсен, прижимаясь к нему сзади, медленно качает бедрами в такт музыке, и разноцветные блики перебегают по ним, раскрашивая потную грудь Джареда синим, красным и зеленым, мелкими пятнами отражаясь на блестящей поверхности его трусов. Позвоночник плавится от соприкосновения с телом Дженсена, и этот жар обволакивает, спиралью закручиваясь внутри, когда одна рука устраивается у него на горле, перебирая пальцами ошейник и впиваясь ногтями в кожу. Это возбуждает как грех – властная рука на шее, и другая, путешествующая по его телу.
Пальцы бегут вдоль линий мускулов, скользят по потной коже, очерчивают, обхватывают изгибы тела. Выводят линии и контуры, прилипают на мгновение, сжимают по-хозяйски. Они дразнят его соски, слегка задевая их возбужденные кончики. Кожа перчаток, пот и кожа тела, и Дженсен, который показывает его всем, демонстрирует всего, без утайки. Руки, которые говорят мой, мой, мой, но не хотели бы и вы попробовать?
Пара рядом с ними все еще танцует, медленно двигаясь в такт, но глаза уже неотступно следят за руками Дженсена; этими лоснящимися черными птицами на загорелой коже Джареда. Пара движется мимо, на девушке, смотрящей вниз, надет ошейник, но мужчина, с которым она танцует, в открытую наблюдает за ними. Как видно Джареду, он приподнимает пальцем подбородок девушки и заставляет ее тоже глядеть на них.
– Они смотрят, – говорит Дженсен, горячо дыша в ухо Джареду. У него низкий, хриплый, скребущий по нервам, словно гравий по стеклу, голос. – Все смотрят, как я тебя вот так трогаю, и мечтают тоже облапать тебя своими руками, мечтают, чтобы ты принадлежал им. Все хотят трогать твое тело. И тебе ведь это нравится, правда?
Ему нравится. И Дженсен знает это. Вот почему они здесь. Он шепчет сдавленное «Да», чувствуя, как вспыхивают щеки от такого признания.
– Ты хочешь, чтобы они тебя трогали, Джаред? Готов поклясться, что они с удовольствием разденут тебя догола, медленно, тщательно, с чувством. Будут трахать твой горячий рот, твою тугую маленькую задницу, дрочить твой огромный член, чтобы ты обкончал себя всего, с ног до головы.
Джаред издает задушенный звук, выгибается, прижимая свои бедра к бедрам Дженсена. Ёб твою мать.
– Но они не осмеливаются, – шепчет Дженсен свистящим голосом в ухо Джареду. – Потому что они в курсе, что ты – мой. – Пальцы на его горле сжимаются, другая рука Дженсена скользит в промежность, очерчивая контур его возбужденного члена, и Джаред стонет и закрывает глаза, безуспешно пытаясь заставить бедра не поддаваться этому движению.
– Мой. – Язык и зубы теребят кожу на границе с ошейником. – И каждым мгновением удовольствия, которое ты получаешь, – язык кружится, пальцы ласково гладят головку члена, – ты обязан мне, потому что я разрешаю это. – Голос Дженсена так возбуждающ, опасен и похотлив, как будто он вдыхает в ухо Джареду какой-то страшный секрет. – Каждый момент удовольствия, когда они смотрят на тебя, – говорит он, одним пальцем проводя по центру члена, – они получают потому, что я им это позволяю.
Черт, это так заводит, когда Дженсен вот так обнимает, дразня своими лапищами и шепча все эти слова ему в ухо.
– Мне просто крышу сносит, как представлю, что они хотели бы сделать с тобой. Я схожу с ума от того, настолько мне хочется их отодрать за одни только мысли о тебе. – Каждое слово он как будто выкусывает, и этот отчетливый, непристойный гнев в голосе Дженсена вызывает мурашки у Джареда. – Но это меня же чертовски заводит… Бля, как заводит. – Рот скользит по шее Джареда, язык пробует его на вкус. – Видеть, как они смотрят на то, как я трогаю тебя, зная, что ты мой. Что они не получат ни кусочка моего удовольствия, и неважно, насколько сильно они этого жаждут, пока я им не разрешу.
– И я знаю, – говорит Дженсен низким рычащим, почти мурлыкающим голосом, и его грудь соприкасается со спиной Джареда, – как ты тащишься от всего этого. – Дженсен сгибает руки, стискивая его член, его горло, быстро и крепко, и Джаред судорожно вдыхает, чувствуя, как член дергается и головка сочится от возбуждения. – Моя забота, Джаред, знать, чего тебе хочется, – шепчет Дженсен, и порочное течение его голоса просто гипнотизирует. – И я дам тебе это… потому что я тебя люблю, – поглаживая, проводя носом по краю уха. – Очень люблю.
Руки Дженсена немного утихомирились, бедра двигаются, мягко толкаясь в задницу Джареда, ладонь упирается в чувствительное место между бедром и членом, придерживая его.
– Заводить тебя вот так у всех на глазах… – пальцы скользят вдоль самого члена, медленно, едва касаясь, так, чтобы он только поёживался. – Зная, насколько ты уже возбужден… – большой палец находит головку, медленно надавливая на щель. – Я должен дать тебе кончить прямо сейчас, прямо перед ними, чтобы они видели, как ты обожаешь делать это при всех.
– Черт, – стонет Джаред, и слово с трудом вырывается из пересохшего горла. Это уже слишком, у него перегруз, а еще эта музыка как будто долбит его насквозь, и Дженсен, кажется, облепил его со всех сторон, пощипывает его руками в перчатках, дразнит его, разговаривает с ним таким хриплым голосом на глазах у толпы, уставившейся на них. Он не думал, что ему так сильно будет сносить крышу от того, что за ним будут наблюдать чужие люди, да еще в таком виде. Они никогда ни с кем не делились тем, что их связывает вместе, как бы ни поддразнивали друг друга такой идеей. Это усиливает каждое конкретное ощущение, заставляя кровь вдвое быстрее мчаться по телу Джареда. Он полностью растворяется в моменте, словно падает куда-то, и его сознание фокусируется только на нервных окончаниях, соединяющих его с Дженсеном через кожу.
Дженсен кладет руку на бедро Джареда, другую по-прежнему держа на шее, и медленно поворачивает его вокруг в такт сплетающимся огням – зеленым, красным, синим – и тогда они оказываются лицом к лицу, грудь к груди, тяжело дыша и блестя от пота. О боже, Дженсен настолько сексуален, что это должно быть просто неебически незаконно, с откинутой назад головой он смотрит на Джареда жадными глазами, а лицо горит огнем сквозь веснушки. Дженсен крепче прижимает бедра Джареда к себе, и Джаред чувствует его, такой горячий, полный стояк сквозь кожу его штанов, чувствует всей болью своего изнывающего члена. Дженсен скользит рукой вверх по телу Джареда долгим дразнящим движением, по его напряженным мускулам, вокруг его сосков, вдоль его горла. Пальцы смыкаются на подбородке, и они так мягки по сравнению с жаром его глаз, и он… просто смотрит на партнера. Джаред может видеть в нем всё: желание, потребность, любовь и тайные штормы ревности, зреющие под всем этим. Рука Дженсена такая горячая, что почти обжигает ему лицо, и он поворачивает его, повинуясь касанию, и целует покрытую кожей перчатки ладонь. Ничто не может сравниться с этим; руки Дженсена на нем, эти руки, которые доставляли ему столько удовольствия все эти годы, поглаживая и лаская с такой любовью, владея им, любя его, прямо перед лицом всего мира с ошейником вокруг его шеи.
– Я знаю, тебе хочется встать на колени. – Голос Дженсена сбивает его с мыслей, он – как поток лавы, струящийся по венам. – Хочешь показать им всем, показать, какой ты хороший.
Джаред хочет. О боже, он так хочет, что уже практически чувствует вкус члена Дженсена, его язык дергается, рот наполняется слюной, и одна только мысль, что все эти глаза будут следить за каждым его движением, до невозможности заводит его – и при этом пугает до полусмерти.
– Ты хочешь показать им, какой ты хороший мальчик. – Горячее дыхание Дженсена, его рот на шее Джареда, зубы, которые царапают, покусывают, посасывают тонкую кожу, рука, нежно ласкающая, поглаживающая его длинный, полностью вставший член сквозь трусы. – Разве не так? – Руки в перчатках и большой палец, тесно прижатый к основанию подбородка, держат его голову так, что она откинута назад, обнажая шею.
Он не может ответить. Хочет. Знает, что ответить, но не может выдавить ни слова – ни единого, даже короткого слова «Да» он не в силах произнести вслух.
Глаза Дженсена смотрят внимательно, прямо и честно, говоря Джареду, что он любит его, что все хорошо. Это совершенно нормально, что Джареду хочется именно этого.
Джаред понимает, что не сможет объяснить, что он сейчас думает, если даже попытается. В такие моменты он ощущает полную свободу. Все в руках Дженсена. Решения остаются за Дженсеном, и все, что Джаред должен делать – это то, чего хочет Дженсен. Потому что все, чего хочет Дженсен, это именно то, чего хочет сам Джаред.
– Сделай это, – произносит Дженсен.
Облегчение поет в теле Джареда, возбуждение плещется внизу живота. Дженсен поручает ему это. Джаред знает, что он никогда бы не решился на что-либо подобное без разрешения; без приказа Дженсена, освобождающего его. Позволяющего ему упасть на колени на полу клуба и наслаждаться. Холодный цемент под ним, пальцы Дженсена в кожаных перчатках, зарывшиеся в его волосы, притягивающие его к себе, и всё это ради одного – чтобы Дженсен дал ему то, о чем он сам не смел его попросить.
Живот Дженсена, горячий, потный на ощупь, липнет ко лбу Джареда, и он кончиком языка, осторожно пробует то место на коже Дженсена, где майка выбивается из штанов. Спускаясь ниже, рот Джареда движется по горячей кожаной поверхности, которая трется, прилипает к губам, оставляющим на ней теплый блестящий след. Член Дженсена сильно выпирает на гладкой коже штанов, и он гладит его языком, забыв о своем страхе, а затем просто поднимает взгляд к лицу Дженсена. Тот вздрагивает, его глаза затуманиваются, пальцы глубже зарываются в волосы Джареда и сжимаются. Джаред может только догадываться, как это все выглядит, особенно розовый кончик его языка, порхающий по черной коже между ног Дженсена. Только мысль о том, как это может выглядеть для Дженсена – и для всех остальных – вызывает у него стон, и этот звук вибрирует по всей длине члена. Он кружит языком, увлажняя материал, то поднимая, то опуская голову, намекая, требуя, выстанывая то, чего он хочет.
Дженсен выпускает из пальцев волосы Джареда, отодвигая его голову. Расстегивает пуговицу на своих штанах одним быстрым движением, смыкает пальцы на язычке молнии и медленно ведет его вниз. Появляется соблазнительный клин обнаженной кожи, и Джареду хочется наклониться, хочется лизать ее, посасывая выступ лобковой косточки. Однако он знает свое место и ждет, наблюдая и чувствуя, как его член трепещет между ног, а все тело балансирует на грани, сотрясаясь от желания и напряжения. Дженсен не сказал, что он уже может прикасаться.
Черные перчатки Дженсена сливаются по цвету с его штанами, и на мгновение становится невозможно отделить одно от другого, а затем Дженсен выпрастывает свой член наружу, одетыми в кожу пальцами поднимая его во всю длину. Это так чертовски возбуждающе, смотреть, как одетые в черную кожу пальцы обхватывают покрасневшую плоть, и крошечная блестящая жемчужина капает на черный кончик его большого пальца, как раз под головкой.
Дженсен зажимает член в кулаке и двигает им раз, другой, и, наверное, это самое возбуждающее зрелище, которое Джаред когда-либо видел в жизни, эти пальцы в перчатках, дрочащие себя, в то время как другая рука придерживает затылок Джареда. Его плечи прижаты к стене, голова откинута назад и взгляд сквозь полуопущенные веки прикован к Джареду.
Дженсен медленно притягивает его, и Джаред раскрывает губы, пробуя горячую, шелковистую кожу, на вкус горьковато-соленую, и позволяет себе закрыть глаза, смыкая губы вокруг головки. Он слышит, как кто-то неподалеку издает одобрительный возглас, и это ошеломляет его, словно смывая потоком ощущений, сердце начинает учащенно биться, невыносимое желание стискивает собственный член. Дженсен продолжает притягивать его, пока губы Джареда практически не касаются его паха, пальцы кружатся, поглаживая и вознаграждая его.
Джаред старается держать тело прямо, вытягивая назад шею и поворачивая голову; он сосет по всей длине, на мгновение задерживаясь у головки, пробуя языком щелочку и изредка бросая взгляд на Дженсена, прежде чем снова заглотить целиком.
Джаред в курсе, что как минимум с десяток людей смотрит на него с их стороны танцпола. Они не подходят слишком быстро, но уже придвинулись достаточно, чтобы видеть все и при этом сохранять приличную дистанцию. Джаред спиной ощущает, как они близко, слышит тихий шепот их голосов вокруг, он не может разобрать слов, но их тон... он звучит музыкой в его ушах. Он делал Дженсену минет столько раз, что не сосчитать, но никогда это не было вот так. Он мог чувствовать на себе взгляды, скользящие по телу, заглядывающие ему в рот и прикованные к его губам вокруг члена Дженсена.
Ощущать себя в центре такого внимания было крышесносно, просто невероятно. Подсветка, и музыка, и взгляды; он чувствует, как будто электрические разряды проходят под кожей, взводя его, как пружину, все выше и туже. Это почти за гранью. Он чувствует, что может кончить от одного прикосновения прямо сейчас, настолько он уже невменяем от желания. Руки Дженсена на нем, требовательные – дарящие это Джареду – и дарящие это всем. Доставлять удовольствие Дженсену, ублажать толпу и получать их удовольствие обратным потоком. Он опять поворачивает голову, еще сильнее сосет, втягивая щеки и медленно всасывая в себя всю длину члена, слюна блестит, тянется и липнет к коже, скапливаясь вокруг головки, язык слизывает ее, и нервы сворачиваются в узел, когда круговорот движений начинается сначала.
– Черт, ты устроил такое шоу! Тебе нравится, да? – Он не понимает, каким образом ему удается слышать тихие обертоны дженсенова голоса сквозь музыку, но он слышит, как они транслируются, словно по радио, прямо в мозг. Он стонет, и стон отдается по всей длине члена, он усердно сосет, чмокая и целиком смачивая его слюной. Дженсен хватает Джареда за волосы обеими руками, прижимается бедрами и довольно урчит.
– Думаю, нам всем теперь понятно, как сильно ты любишь сосать мой член, – говорит Дженсен. Он поглаживает волосы Джареда, спускаясь по щеке, перчатка ласкает Джареда, нежно и медленно. – Но я думаю, мы должны им показать, каков ты на самом деле. Что ты любишь больше всего. – Пальцы Дженсена деликатно прикасаются к лицу.
Джаред замирает, позволяя Дженсену самому толкаться в его горло. Руки он положил на свои бедра, пальцы Дженсена снова вцепились в его волосы, и Господи, это даже лучше, когда Дженсен трахает его рот долгими, глубокими толчками бедер, полностью забрав у Джареда контроль за ситуацией, оставляя его совершенно свободным. Дженсен упирается в заднюю стенку горла, прежде чем двинуться назад к губам, а затем обратно вглубь, как на качелях, по языку Джареда.
– О да. Вот так. – Руки Дженсена опять сжимаются в кулаки, дергая голову Джареда. – Все они смотрят на тебя, Джаред. – Слова, как раскаленные угли, зажигают огни у Джареда внутри. Черт, Дженсен уже так охуенно возбужден, что это сводит с ума. – Смотрят, как ты берешь мой член. – Медленные, ленивые толчки бедер, божественное скольжение в глубине горла Джареда, и он играет языком, проводя узоры по основанию члена, бросая при этом взгляд сквозь ресницы на Дженсена. Глаза Дженсена светятся зеленым, прищуренные, как пылающие щели, следящие за ним, и по-змеиному гибкое тело вколачивается в него, майка вся пропотела и прилипает к сокращающимся мышцам, и, о Боже, какая же это страсть. Брать Джареда, владеть им и выставлять его при этом напоказ перед всеми окружающими.
Взгляды встречаются, и Джаред смотрит, не отрываясь, весь в огне и желании, умоляя дать ему больше, взять его сильнее, глубже.
Рядом с Дженсеном стоит симпатичный светловолосый парень. Он примерно одного возраста с Джаредом, его волосы подняты вверх шипастыми волнами, в оттопыренной нижней губе болтается кольцо, он наблюдает за ними внимательными карими глазами. Он окидывает взглядом все тело Джареда, затем поворачивается к Дженсену и что-то шепчет ему на ухо. Они говорят о нем, о Джареде, и он понятия не имеет, о чем идет речь, но его это просто сводит с ума, и он знает, что Дженсен тоже об этом знает. Дженсен ухмыляется; он скользит одной рукой по челюсти Джареда, ниже опуская его подбородок и шире приоткрывая ему рот. Насаженная на член, голова Джареда совершенно неподвижна, и он стонет, глядя, как глаза парня останавливаются на нем. Он настолько сексуален, и его настолько все это заводит, но… глаза, полуприкрытые длинными ресницами, лишь лениво наблюдают.
Парень резко прикусывает нижнюю губу, захватив зубами кольцо, и почти совсем закрывает глаза от вида Дженсена, содрогающегося всем телом, который стонет, утробно и глубоко, вбивая бедра, и скользит, быстро и бархатно, вглубь горла Джареда.
– Черт. Это жутко возбуждает. В смысле то, как он принадлежит тебе, – говорит парень Дженсену, и его слова почти теряются в грохоте музыки.
Джаред скулит, его член резко, судорожно пульсирует между ног, его собственные руки так близко, что он мог бы потрогать себя, но он не сделает этого – потому что не смеет.
– Это просто убивает тебя, – рычит Дженсен, сжимая пальцы в волосах Джареда, – не так ли? – Он почти выскальзывает из губ Джареда. – Спорим, ты хочешь ему показать, Джаред, ведь правда? – Бедра продолжают сильно и глубоко вколачиваться. – Покажи ему, как у тебя стоит от всего этого. Как ты дрочишь свой член, забрызгивая грудь спермой, пока он смотрит, если я тебе разрешу потрогать себя. – Дженсен сжимает бедра и делает несколько движений вперед и назад, проникая чуть глубже, чем раньше, прежде чем отодвигается назад. – Но он знает, что тебе пофигу, смотрит ли он один или хоть весь зал… – Дженсен рычит, и Джаред сжимает губы, сильнее засасывая член, когда Дженсен толкается ему в рот. – Они все знают. Как сильно ты этого хочешь.
Голова Дженсена откидывается назад, бедра дрожат, когда он толкается, и, Господи, он уже почти готов, он совсем на грани, и голос звучит низко и похотливо, хрипло выдыхая: – Блядь, как хорошо. – Пальцы Джареда сжимают виниловую поверхность трусов, и он стонет, и Дженсен в ответ охает и крутит бедрами в неистовом резком ритме, почти выдирая с корнем волосы у Джареда на голове. – Блядь, да, – рычит Дженсен, и Джаред чувствует, как член упирается ему в язык, выплескивая горячую сперму, и руки держат его крепко, пока он, с трудом переводя дыхание глотает, и, о Господи, это видят все. Видят, как он глотает, и сосет, и жадно просит еще. И когда Дженсен отпихивает голову Джареда, вверх и назад, пальцы его другой руки поглаживают член, разрисовывая лицо Джареда спермой.
Горячие жемчужные капли разбрызгиваются по рту и подбородку Джареда, стекая и налипая, вызвав шепот и гул толпы. Рядом стоящий парень смотрит на них так, словно собрался откусить себе нижнюю губу, но темные, полуприкрытые глаза Дженсена полностью поглощены Джаредом. Это уже слишком, слишком возбуждающе, быть отмеченным так, вот так всецело принадлежать перед лицом толпы. Он хочет – жаждет – чтобы Дженсен трогал его, позволил ему потрогать себя самого, как угодно, черт побери.
Но Дженсен просто удерживает его на месте, глядя из-под полуопущенных ресниц.
– Ты такой красивый, Джаред. Такой красивый весь в моей сперме. – Дженсен проводит пальцами по пятнам спермы, надавливает на губы, и Джаред высовывает язык и лижет эти пальцы. Он слизывает, водя языком вокруг пальцев Дженсена, глубоко и сильно сосет, чувствуя во рту кожу перчатки, со вкусом соли и секса, и стонет от этого.
– Ага. Возьми мои пальцы, как ты брал мой член, – голос Дженсена сочится сексом и грехом. – Хороший мальчик, умничка. – Пальцы отступают, поглаживая щеку, к уголку рта, питая его другим вкусом. Затем, выскальзывая опять, пальцы обеих рук ныряют под подбородок Джареда, их настойчивое давление намекает, и Джаред следует за ними, поднимаясь на ноги.
– Такой красавчик. – Дженсен кусает Джареда в рот, слизывая свой собственный вкус. – Принял все это у всех на глазах. – Руки Дженсена держат его под подбородком, пока он сам шарит языком во рту Джареда, разделяя с ним эти ощущения. – Ты так это любишь. Любишь показывать им, насколько ты мой. – Джаред содрогается, от голоса Дженсена по всему его телу распространяется пожар, от этого одобрения в его голосе. – Мой целиком… мой, чтобы принимать. Мой, чтобы давать, если я этого хочу. – Дженсен проводит рукой между ног Джареда, лишь слегка касаясь его члена, и он вздрагивает, стонет, чувствуя, как его член пульсирует и напрягается, в безнадежном желании кончить.
– Так сильно этого хочешь, да? Совсем готов, – Дженсен шепчет, как будто это доставляет ему удовольствие, и лижет линию подбородка Джареда. Дженсен нависает над ним, руками, телом, ртом, и он пахнет сексом и кожей, и его пальцы вминаются в бедра Джареда, притягивая еще туже. Они все еще двигаются под музыку, Дженсен с усилием вжимается в него, собственнически положив руки на задницу Джареду, его рот целует, сосет и лижет. Этого давления недостаточно, и Дженсен знает об этом, дразня Джареда, но так, что тот не успевает сбиться с ритма. Дженсен погружает свои пальцы в волосы на шее Джареда и тянет его голову назад. Язык выписывает безумные узоры на губах Джареда, а глаза просто прожигают насквозь.
– Собираюсь взять тебя сзади и выебать. Чтобы ты кончил с моим членом в заднице. И все они собираются на это смотреть, Джаред. – Голос Дженсена, такой густой и пьянящий, возбуждает, до предела заполняя собой все пространство в голове Джареда. – Они будут смотреть, как ты извиваешься на моем члене и кончаешь на всего себя, потому что ты любишь, чтобы тебя трахали так. Обожаешь.
Блядьбогавдушумать. Джаред чувствует, что его колени слабеют от самой этой идеи, и его стон тонет между зубами Дженсена, целующего его в рот.
Дженсен, все еще целуя, тащит его сквозь толпу назад, к вестибюлю, где Джаред ранее видел двух мужчин. Дженсен не теряет времени зря, притискивая его к стене, и становится сзади, обхватывает руками талию Джареда, расстегивает пуговицу на его штанах и раскрывает молнию. Лицо Джареда прижато к холодной каменной стене, руки Дженсена тянут вниз штаны, виниловая ткань сопротивляется и прилипает, не желая расставаться с кожей. Наконец они падают на колени Джареду, и Дженсен, вздохнув, прикусывает ему плечо.
– Господи, ты такой сладкий, такой открытый и прямо ждешь, чтобы я тебя трахнул. Может, заставить тебя умолять об этом, а, Джаред? – спрашивает Дженсен, и в его голосе сквозит угроза. – Чтобы они все видели, как ты меня умоляешь трахнуть тебя? Чтобы ты рассказал им, как ты тащишься от моего члена внутри? Хм? – рука Дженсена хватает волосы на шее Джареда и поворачивает его голову щекой к стене. Его голос груб как хлыст, и Джаред вздрагивает, как от ударов. – Ну давай, Джаред. Ты же этого хочешь. Хочешь, чтобы они тоже знали, разве нет?
Джаред с трудом сглатывает, с шеей, прижатой под углом к стене, это не так просто сделать, и пытается что-нибудь произнести. О да, Господи, он хочет всего этого, так хочет, чтобы Дженсен трахал его, вжимая в эту стену, пока они все смотрят, и хочет, чтобы они видели, как сильно он этого хочет.
– Ну давай, Джаред, – теплое дыхание Дженсена у его уха, приглашающее, дразнящее, как само желание. – Скажи им.
Джаред прикрывает глаза, его щеки горят огнем, камень стены недостаточно прохладен, чтобы замедлить поток жара, растекающийся по всему телу. У него такой стояк, что членом можно колоть бриллианты, и потом, и желанием, и кожей он изнывает под руками и губами Дженсена, из последних сил умоляя, чтобы Дженсен оказался внутри. Почему он не может говорить?
– Джаред… – Дженсен вышептывает его имя в ухо, проводя языком по ушной раковине. – Я люблю тебя. Я знаю, чего ты хочешь. – Это сказано так тихо, что никто не может услышать, потом он целует за ухом и ниже, вычерчивая языком линию по подбородку. – Я люблю тебя, Джей... – Господи, Дженсен никогда не зовет его так, почти никогда, так страстно и нежно, как говорит это он, даже здесь, сейчас, прижимая Джареда к стене. И это, именно это окончательно срывает ему крышу; одно слово, его ласковое прозвище, произнесенное голосом, в котором столько любви и понимания.
– Да, – Джаред каркает тихим ломаным шепотом. Он собирает всю храбрость, прочищает горло и открывает глаза. Смазливый мальчик с кольцом в губе выглядит так, как будто хочет проглотить свои пальцы, белые зубы оставляют следы на костяшках пальцев, когда он пожирает их глазами. – Господи, да. Пожалуйста. Трахни меня. Хочу, чтобы ты… хочу, чтобы ты… О, пожалуйста, – он переводит дыхание, вжимаясь в Дженсена всем телом.
– Хороший мальчик, – Дженсен еще раз целует Джареда в горло, другой рукой проводя по талии, затем, медленно и бесстыдно, через выступ бедра ныряет в щель между ягодицами, и Джаред покрывается мурашками, чувствуя, как пальцы в перчатках скользят к его входу, трогая, играя и очерчивая отверстие. На мгновение Дженсен отрывается от процесса – Джаред думает, что, наверное, тот вскрывает упаковку смазки – и эти дразнящие прикосновения возвращаются, уже влажные. Они повернуты боком к толпе, скопившейся в дверях, и Джаред знает, что они не могут видеть всего, что делает Дженсен, но мечтает о том, чтобы они могли. Джаред пытается быть хорошим, то есть не двигаться, но это так тяжело, когда скользкие кожаные пальцы, снующие взад-вперед, не дают ему желаемого.
– Пожалуйста, – скрипит Джаред, закусывая нижнюю губу.
Дженсен прикусывает тонкую полоску кожи на шее Джареда и, Господи, о Господи, о Господи! – толкает два смазанных пальца прямо внутрь, прямо в этих, блядь, надетых на них перчатках!
– О, ёб твою мать, ДА, – рычит Джаред, закатывая глаза.
Он кожей чувствует, что Дженсен улыбается, вертя запястьем, кончики пальцев на время застывают на нежном кольце мышц, прежде чем нырнуть глубже. Загибая пальцы и потирая ими, Дженсен ободрительно мурлычет в ответ на то, как Джаред стонет, трется, умоляет, потерявшись полностью в ощущении этих трахающих его кожаных пальцев, задающих внутри все более быстрый ритм. Господи, эти чертовы перчатки все еще на нем, и Джаред думает, что его мозг сейчас ко всем чертям закоротит от того, что он представляет, как это может выглядеть со стороны, как он подставляет себя прямо в руку Дженсена, как какая-нибудь распутная блядь, в эту покрытую промасленной кожей руку, скользящую внутрь и наружу его, Джареда, тела.
– Ммммммм, – стонет Дженсен, – ты такой горячий, Джаред. Такой великолепный, как ты хочешь этого. – Дженсен раздвигает пальцы, словно ножницы, и Джаред едва не подпрыгивает от ощущения, будто его пронзило молнией, и все его тело напрягается. – Ага. Вот так. Дай им увидеть, как ты блядски, – поворот, – любишь, – ножницы, нажим, – это.
Джаред полностью слетает с катушек. И ему… совсем… наплевать. Пусть видят, что Дженсен делает с ним, насколько он хочет всего, что есть Дженсен. Он хочет. Чтобы они видели. Это не может не быть прекрасно; так гребано чисто, и ярко, и сильно, любовь, и гордость, и Дженсен, сердце распухло в груди Джареда, а тело совершенно поплыло. Весь гребанный мир должен видеть это.
– Господи Иисусе, Джаред. Ты просто грязная потаскушка, – слова падают тяжело, будто выдавленные силой, и Дженсен, такой же опьяневший, как и он сам, поворачивает голову Джареда, их рты встречаются в страстном, сокрушительном рывке, в столкновении языков и зубов. В решительной схватке ртов, такой томительной, нежной, настолько нежной, что Джаред проигрывает сражение, потому что пальцы Дженсена нашли его простату и он ошеломленно замер, так что Дженсен с силой выдыхает ему в рот, сгибает пальцы и взводит наслаждение на еще более немыслимую высоту.
– Твою мать. Дженсен, – выдыхает Джаред, прикусывая зубами нижнюю губу Дженсена. Пальцы цепляются за стену, подушечки потные, ему горячо, так горячо, музыка вгрызается в него и в стены контрапунктом к ритму пальцев, двигающихся внутри него, а сам Дженсен обхватил его со всех сторон. – Твою мать, выеби меня. Пожалуйста.
Джаред сильно прикусывает губу, прижимает щеку к стене, скользя горячими губами по цементу, когда пальцы выходят из него. Господи, он хочет, так сильно хочет этого.
– Сейчас выебу тебя, не волнуйся, – резко произносит Дженсен с мрачным обещанием в голосе, скользя по спине Джареда одной рукой, все еще влажной от смазки. – Сейчас я покажу им, как сильно я тебя люблю.
Джаред знает, что Дженсен смазывает свой член, он смотрит на все эти лица в толпе, в их глаза, поглощенные тем, чем занят сейчас Дженсен, на их губы и пальцы, судорожно зажатые в зубах. У него есть время помечтать о том, как чертовски сексуально Дженсен должен сейчас выглядеть, с толстым покрасневшим членом, напряженно зажатым в кулаке, покрытым сверкающим липким любрикантом по всей длине. Он так сильно хочет, чтобы тот оказался, наконец, внутри, что может чувствовать его вкус. И вот Дженсен готов, он приникает к нему, и Господи, прижимается к его спине голой грудью, скользкой от пота, и Джаред может только представить себе, как они оба смотрятся – столько кожи, обнаженной, грубой и жаждущей. Джаред весь мокрый, но не от жары, а от одного только желания, от холодной стены сжимается живот, и кулак Дженсена, ухвативший прядь волос на затылке, крепко держит его голову прямо.
– Это большое, горячее, сильное тело – и всё моё. Блядь, ты охренителен, Джаред. – Зубы Дженсена вгрызаются в его плечо, боль, как от ожога, заставляет его зашипеть, откинуть голову назад, вжимаясь в кулак, стиснувший волосы, когда Дженсен проникает в него, и он чувствует скольжение, нежное растяжение и жжение, заполняющее его и, твою мать, Господи, твою мать, да. Он надеется, что все смотрят, что все это видят. Это блядски прекрасно, совершенно, когда рука Дженсена хватает его за волосы, а другая скользит липкими пальцами по шее под ошейником, прижимая к стене, а сам он вколачивается медленно и глубоко. Бедра двигаются синхронно, вжимая Джареда в стену, он трётся о нее членом, скрипит зубами, и Господи, это же до охуения хорошо, как Дженсен трахает его здесь, прямо при всех.
Он подается назад на член Дженсена, расставляя ноги шире, и подставляется, как только может. Дженсен кусает его горло, обхватывает его тело еще туже и долбится в него бедрами, глубоко трахая резкими и сильными толчками и вжимая его лицом в стену.
– Так прикольно, Джаред, – произносит Дженсен, теплыми дыханием щекоча ухо Джареда. – То, как ты этого хочешь. То, как ты хочешь, чтобы другие это видели.
Джаред скулит, вертит головой в захвате, сильнее бьется назад, прося еще и еще, глубже, быстрее, не говоря ни единого слова. Бедра Дженсена подхватывают его ритм, вторя ему, а руки всё так же крепко держат Джареда.
– Как ты прижимаешься к стене, о, меня это заводит. Некуда деваться, ты ничего не можешь сделать, только смириться, – Дженсен рычит с опасными интонациями. Дженсен теперь трахает его еще сильнее, быстрее и глубже, именно так, как он хочет, и тело Джареда трясется от мощи движений, руки Дженсена в волосах и на шее крепко держат его на месте. – А ты… – кусает, лижет, – как блядь… – крутит бедрами, – любишь это.
– Твою мать. Блядь… да, – стонет Джаред, его рот горит, как в лихорадке, прижимаясь к холодной стене, все тело содрогается, зная, что все могут видеть, как ему нравится быть выебанным.
– Ага. Вот хороший мальчик. Моя самая лучшая маленькая шлюха. – Голос Дженсена стал совсем грубым. Его пальцы отпустили волосы, сомкнувшись на члене, и ощущение этого пронзило Джареда как разряд тока. Черт, он был уже на грани, он был готов так долго. Ему так невыносимо хотелось кончить, что он впился ногтями в стену, еле сдерживая визгливый вой, рвущийся из горла от нетерпения.
– Давай, покажи им, как ты кончаешь для меня. – Дженсен ведет ртом по линии спины Джареда и останавливается на уровне ошейника, впившись в кожу рядом. – Чтобы ты обкончал себя с ног до головы, пока они смотрят. – Дженсен вбивается в него бедрами, толкая член Джареда сквозь кольцо из пальцев один раз, другой, и наслаждение растекается из яиц по животу, о, черт…
– Ну да, так, блядь, и сделаешь, – рявкает Дженсен.
Джаред лишь беспомощно распахивает глаза и кончает со сдавленным взвизгом, перехватившим дыхание. Сперма хлещет из него как извержение, вырываясь из кулака Дженсена, на его собственный живот, на грудь, тело содрогается, сжимаясь вокруг члена, а сам Дженсен сильно кусает его, впиваясь зубами в выступающий позвонок, как раз над краем ошейника.
– Блядь. Блядь же. Как хорошо, – выдыхает Дженсен. – Какой хороший мальчик. Джаред.
Джаред слышит, как толпа вздыхает и стонет, и эти звуки подстегивают его удовольствие. Он тяжело дышит, стонет сам, все еще густо выплескиваясь из руки Дженсена, Дженсена, который распоряжается им, трахает его, держит его крепко, и следующая порция спермы полностью опустошает тело, оставляя его дрожать, вжимаясь в кулак, сокращаясь вокруг члена, и тут слабеют колени. Дженсен чувствует, что Джаред падает, и прижимает своими коленями его ноги, прижимает его к стене и подтягивает вверх, дроча его до тех пор, пока член Джареда не перестает дергаться, пустой и бесполезный. Дженсен отпускает его, вколачиваясь бедрами и руками пришпиливая Джареда к стене, от шеи до коленей, пальцы крепко сжимают Джареда, когда он, содрогаясь и ругаясь, кончает, мокро, скользко и горячо пульсируя внутри Джареда.
Когда все заканчивается, они оба пытаются восстановить дыхание, прижимаясь друг к другу и к стене. Окружающие расходятся, мальчик-блондин провожает их взглядом до тех пор, пока не растворяется в толпе, некоторые люди двигаются парами вдоль стен, как и они сами, но Джареду кажется, что они одни на целом свете. Было так хорошо ощущать короткие вдохи Дженсена, его пальцы, размазывающие влагу на животе, рот, целующий его в шею, удары сердца, бьющие сквозь грудь в тело Джареда в одном ритме с музыкой.
Было хорошо здесь, и Джаред подумал, что, может быть, неправильность всего происходящего должна была поразить его, что он должен, склонив голову, сгореть от стыда. Но ничего подобного – он не может почувствовать такого. Он блаженно опустошен, ему тепло и безопасно в руках Дженсена. Десятки глаз смотрят на них, и все, что они сделали – это продемонстрировали, что есть между ними, и он никогда не будет чувствовать себя неловко из-за этого.
– Я невъебенно тебя люблю, – шепчет Джаред.– Люблю за то, что ты сделал это, дал это мне. – Пальцы Дженсена стискивают его живот, и он перестает дышать. – Я так тебя люблю.
Дженсен выходит из него, оставляя Джареда ловить ртом воздух. Он поворачивает Джареда, задирает обе его руки за голову и целует так долго, сильно и глубоко, что Джареду становится совсем нечем дышать.
– Такой чертовски замечательный, – говорит Дженсен. – Черт. Джаред. – Дженсен качает головой, как будто совсем не знает, что сказать. – Что же мне с тобой делать?
– Всё, что хочешь, – отвечает Джаред лихорадочно и горячо.
Дженсен прикусывает нижнюю губу и оглядывает Джареда сверху вниз, как будто не может поверить, что тот настоящий. Он нащупывает на груди ключ, переворачивает его, и клубные огни вспыхивают на ребре зеленым отблеском. Дженсен смотрит на него, затем поднимает глаза на Джареда, при этом протягивая руку ему за шею, вставляет ключ и поворачивает.
– А теперь? – спрашивает Дженсен, роняя ключ. Тот скользит вдоль его груди и останавливается, лениво покачиваясь в районе солнечного сплетения.
– Теперь всё, что захочешь, – шепчет Джаред, удивляясь, как Дженсен может такое спрашивать, и целует его легким касанием губ.
Дженсен закрывает глаза и отвечает на поцелуй.
– Я всё еще не знаю… что я сделал, чтобы заслужить тебя. – Слова звучат жестко, прерывисто и правдиво, обжигая собой рот Джареда.
– Ты впустил меня в свою душу, – говорит Джаред, поднимая дрожащую руку к лицу Дженсена, дотрагиваясь большим пальцем до одной из этих совершенных скул, и ему наплевать, что весь мир видит это. – Ты позволил мне любить тебя.
– Ты единственный, кто… кто любил меня. – Дженсен опускает глаза. – Единственный, кто любит.
Джаред знает, как много это значит; всегда знал. И все же, улыбаясь, он решает немного подразнить.
– Потому что я просто потрясающий.
– Да. – Дженсен ухмыляется так, как будто ему не хочется с этим соглашаться, наклоняется и целует Джареда снова. – И такой же скромный.
– Да, я такой. Это мое лучшее качество.
– Когда-нибудь я поставлю тебя на место, – обещает Дженсен и невольно расплывается в улыбке.
И, что самое смешное, из всех тех вещей, что когда-либо вызывали у них вопросы, Джаред ни капли не сомневается именно в этом.
– Мое место с тобой.
– Да, – выдыхает Дженсен, проводя руками по бокам Джареда. Он медленно кивает и смотрит ему в глаза. – Я знаю.
– Хочешь привести себя в порядок или еще потанцевать? – спрашивает Джаред, затаив дыхание.
– Нет. – Дженсен все еще смотрит ему прямо в глаза, и в них нет ничего, кроме самого Джареда.
– Ага. Я тоже.
– Давай, – улыбается Дженсен. – Пошли домой.

@музыка: -

@настроение: happy

@темы: слэш, фанфик, Дженсен, Джаред